Мне понравилось, как все авторы справились с заданиями. На этой неделе я выбирала не лучший рассказ в целом, а как отработаны приёмы «отказ от утверждения» и «неправильная речь». Теперь подробнее. Первая тройка рассказов в моём рейтинге завоевала «серебро». Не забывайте, что лидерство – весьма условное и работает только в условиях отработки приёмов.
«Личное обоняние лейтенанта ВиктОра» – 9 баллов из 10
Автор: Елена Нефёдова
А если однажды прекрасным утром, вы открываете дверь своего маленького, уютного деревенского домика – на горизонте лес, в воздухе свежесть, ваши дети (мальчик лет двух и девочка около трех) сидят в песочнице. Эту песочницу в начале лета вы соорудили своими руками. Сначала подбирали доски, потом отмеряли, пилили, шкурили. Поясница постанывала, древесная пыль лезла в нос, а на языке одуряющий запах краски. Потом с Андреичем ездили за песком. В тот карьер, который остался с весны в десяти километрах от деревни. Набрали полный кузов, чтоб всем на всё хватило. И на замки, и на куличики, и на секретики, и на лучшие в мире ямы. И теперь там - в солнечном песке - сидят ваши мальчик и девочка. Играют, лопочут. У мальчика лопатка оранжевая. Он ей сосредоточено копает. А девочка муху хоронит. Благодать! Вот только рядом с ними ещё кто-то. Солнце, как назло, слепит, глаза приходится щурить. Слезы собираются по кромке век и силуэты причудливо расплываются. Но ваше сознание уже увидело. У этого кого-то голова большая, ручки-лапки коротенькие, тельце пухлое, ноги подогнуты, так что не видно, что там на этих ногах - пальцы, ласты или щупальца. А главное - весь он в короткой пушистой шерсти. Короткой и очень пушистой. Очень пушистой и очень зеленой.
Перед нами отличный пример того самого приёма, о котором Чак Паланик говорил в своём эссе №10: отказ от утверждений и постепенное развертывание картинки строчка за строчкой.
А вот приём №9 – «неправильная речь» дался Елене уже чуть тяжелее. Диалоги хоть и получились живые, но героев нам не раскрыли. Я так и не могу ничего сказать о главном герое, лейтенанте ВиктОре. Почему его называют на французский манер, с ударением на последнем слове? В диалогах встречается архаизм «надобно», который полностью выбивает из временного пространства. Есть и совсем странная речь, например, у ребёнка Андрюшки:
– А потом? Что с ними потом? В милицию сдали? – Андрюшкины глаза становятся ещё больше.
– Да какую милицию, - ВиктОр крепко обнимает мальчонку, – кто ж детей в милицию сдает?
– Только ироды проклятые – Андрюшка прижимается к дяде.
Сколько лет должно быть ребенку, чтобы он сказал «ироды проклятые»? За семьдесят, не меньше. Чтобы добиться по-настоящему «неправильной» речи, надо записывать диалоги с друзьями, родителями на диктофон, а потом сидеть и расшифровывать. Тогда вы сразу поймете, как говорят живые люди.
Автор смешивает архаизмы и «Улицу Сезам» в результате читатель не знает, то ли все происходит на древней Руси, то ли персонажей достали из 1 000 летней заморозки криогенном. Каждое слово в рассказе имеет вес и со страшной силой влияет на восприятие читателя.
«Бегемот» – 9 баллов из 10
Автор: Дмитрий Фещенко
– Зинаида Владимировна, а что там с бегемотом из пятидесятой квартиры? – вдруг спросил сухой, с хрипотцой, голос жильца квартиры № 38. - Над нами уже год как гремит потолок. Мы все терпим, а сколько можно? Шумно, и штукатурка сыпется…
– Да дался нам ваш потолок! Вы лучше гляньте, что там этот Илья из двенадцатой делает! Он ведь опять ковыряет стену и суёт себе в карманы. Посмотрите-посмотрите, да вокруг уже всё оранжевое, сейчас будет облако кирпичной пыли!
Автор справляется с приёмом «неправильная речь». Я бы только посоветовала сделать речь ещё более «неправильной». Автор боится перейти грань. Если мы хотим сделать этих людей у подъезда неприятными, то и речь их должна быть особенная. Какие они люди около подъезда? Да в том-то и дело, что всякие, в том числе и дикие.
С отказом от утверждения Дмитрий справился, а вот с постепенным раскручиванием сюжета запнулся. Из теории мы знаем, что все мотивы должны раскрывать тему рассказа. Автор же уводит в сторону лишними подробностями. В середине повествования появляется герой музыкант, который потом исчезает так же неожиданно. И мне как драматургу показалось, что это то самое ружьё (которое авторы прорабатывали ранее), но нет. Автор «забывает» о музыканте. Автор создает серый тоталитарный «мир у подъезда», где все по протоколу и решается только с подачи блюстителей ЖКХ.
И среди всего этого есть бегемот, который живёт в квартире на пятом этаже. И в последнем абзаце автор намекает, что его сейчас оттуда извлекут краном. Но Дмитрий Фещенко не успел вложить в образ бегемота самого главного: почему ни в коем случае нельзя извлекать огромное существо, не похожее на других жителей? Почему нельзя? Почему мир рухнет, если он его извлекут? А не держался ли мир серых бюрократов на этом огромном бегемоте? А не был ли бегемот весь раскрашен под хохлому? Или он был малиновый? Увы, катарсиса не случилось. Помните, теорию популярного психолога Льва Выготского о том, что именно парадоксальная концовка даёт это ощущение читателю.
«Один день» – 9 баллов из 10
Автор: Ермек Кунакбаев
Автор рассказа хорошо проработал приём №9. Вместо утверждения «Я учился в церковной школе и недолюбливал отца Вулфриджа» он пишет:
– Мне семь. Солнце палит нещадно, на плечи давит паршак, чувствую запах пота и курева, дерьмеца и цветов, все запахи моего родного, незалежного. Часы на здании мэрии отбивают полдень, на улицах пусто, почти все уже в церкви, редкие прохожие провожают взглядом бегущего школьника. Опаздываю, а мне никак нельзя опаздывать. Когда прихожу слишком поздно, этот святоша, отец Вулфридж заставляет меня на коленях читать псалмы, а сам в это время гладит меня по волосам, “Ты ведь хороший мальчик, Томас?” – спрашивает он. “Да, святой отец” – бормочу я. Не знаю почему, но мне всегда было неприятно от его прикосновений.
«Неправильная речь» выглядит в рассказе так:
– Куда это собрался Томми, неужели в церковь? Разве ты не знаешь что это пейсатые распяли Христа? Ты пришёл извиниться перед ним? – насмешливо продолжал Джимми – Ты можешь извиниться передо мной, ну же. Скажи, я извиняюсь за то, что я такой вонючий и жалкий жидяра.
– Я фонючий и шалкий шидяра .
– Лишился своих зубов? Не повезло тебе, ты как твой старик, такой же лузер. - засмеялся Джимми.
– Мой отес не лузер!
– Ну, ну, мы же все знаем, что ваше семейство просто пустое место, и никто из вас ничего не добьется, особенно ты, ничтожество.
– Саткнись!
– Ничтожество!
Джимми бьёт меня по животу, внутри все взрывается, чувствую как по ноге течет что-то тёплое. “Смотрите, жидёнок обоссался!”-крикнул кто-то и все начали смеяться. Бить меня. И смеяться. И бить.
Сюжет рассказа нам повествует о Томе Каннете, американце из глубинки, который приехал в крупный город, где добился успеха в большой компании. Он стал начальником. Единственное, что не даёт покоя – его скелеты в шкафу. Это злость к мальчику Джимми, который не давал ему покоя в детстве. Джимми хоть и остался в прошлом, но когда на Тома накидывается коллега по офису Стивен и начинает его бить, Том тут же вспоминает детского обидчика и до смерти избивает коллегу.
...каждый выкрик я сопровождаю ударом о пол – «но я не ничтожество! Я Том, мать его Кеннет и я не ничтожество, ты меня понял? Капиш?» Голова Стивена превратилась в месиво из мозгов и костей. Сваливаюсь с него и переворачиваюсь на спину, кровь уже пропитала всю рубашку и я не чувствую рук: «Не ничтожество» – бормочу я – «Том Кеннет не ничтожество, Том Кеннет теперь босс, Том Кеннет всех обы.. обы.. обыграл, Тоооом Кеннеттт побеее...диил, Том Кеее…»
После прочтения у меня создалось ощущение, что автор сознательно взял какой-то клишированный эпизод. Я пробую разобраться, почему он у автора вышел таким.
Если эпизод взят из жизни среднестатистического американца, то где человеку из Владивостока черпать мысли о быте американца, как не в американском кинематографе про американцев. В итоге, мы имеем плосковатого персонажа с плосковатой проблемой из детства. И совет: читатель быстрее станет сопереживать герою, который (как и он) ходил в среднюю школу №56 по Первореченскому району, чем любому условному Тому из любого условного Принстона. Так уж сложилось.
«Послушайте» – 10 баллов из 10
Автор: Глеб Сироченко
В рассказе «Послушайте» повествование идёт от первого лица. От того он сильно напоминает монопьесу, где герой сам ведёт сюжет и управляет воображением читателя исключительно прямой речью. Мне не хватило ненормативной лексики в речи обманутого школьника.
Это, кстати, относится ко всем авторам: будто все боялись использовать мат. Иногда, чтобы показать правду, надо кое-где матюгнуться.
«Здрасьте, Вера Григорьна.
Приляжьте где-нить в углу, и прижмите телефон к уху, а лучше воткните наушники. Есть разговор.
00:59
Вы, конечно, скажете, что это враньё. Что у нас ничего не было. Конечно.
Но лучше начинайте тренироваться прямо сейчас. У зеркала.
Потому что я-то расскажу всё, как было. Репетировал. У меня таких голосовух теперь до жопы. Себе отправлял, прикиньте, для тренировки? Конечно, можно было сразу их вашей мамаше слать, но хрен знает, после какого она бы сдохла. Там же такая грязь… Мерзость, мат, слёзы, сопли. Мой грёбаный архив страданий. Там голос какого-то психа. Короче, надо было всё-таки отправить это вашей мамаше».
Глеб хорошо проработал тему с отказом от утверждения. Сюжет разворачивается интересно и «точка фокусировки» работает на пользу. Для меня этот рассказ – лидер в проработке этого метода. Идея с записью на диктофоне – хороша для данного метода. Глеб угадал (или чётко рассчитал), но все сыграло в его пользу.
Мне нравится, что авторы поняли: самое главное в литературе– это создание оригинального сюжета. Вижу, как у них это не совсем получилось, хотя приёмы при этом проработаны прекрасно! Наконец-то (потираю руки) они становятся на путь настоящих писателей, где нельзя заимствовать. Ведь всегда видно, когда кто-то хочет писать, как кто-то другой. Это период созревания, который надо обязательно пройти и откинуть. Всем удачи!