Эссе 5. Пряча заряженное ружьё

На этот раз отдохнем от больших концептов и посмотрим на обычную технику письма. Самые азы, которые нужно держать в голове.

Для некоторых писателей даже обсуждение этой темы – наиболее очевидный инструмент создания сюжета – может казаться фактом сомнительным. Небольшая деталь, ошибка или изъян персонажа, о которых вы уже забыли, бумерангом возвращаются, чтобы вас уничтожить. Это происходит в рассказах потому, что происходит в жизни.

В книге/фильме «Завтрак у Тиффани»[1], главная героиня зарабатывает деньги тем, что посещает преступника в тюрьме, представляясь его племянницей и передавая зашифрованные сообщения, звучащие как прогноз погоды. Всё это выглядит как веселая работёнка, забава. Она несколько раз упоминается в первой части новеллы. Затем эту тему оставляют, и мы о ней забываем. Сюжет развивается дальше. Кажется, что счастливый финал неизбежен. Однако затем Холи Голайтли арестовывают за передачу тех самых сообщений. Ожидаемый сюжет разрушен, и главные герои оказываются в трудной ситуации.

Вот оно – заряженное ружьё. Некая форма построения сюжета, которую вы вначале используете, затем о ней забываете. А через какое-то время вновь вводите в сюжет для его развития.

Вначале я колебался – стоит ли вообще обсуждать эту тему. С этого момента вы также обречены видеть все «ружья», показанные в первых сценах каждого фильма или книги.

Вы видели их всю свою жизнь:

• В фильмах о «Джеймсе Бонде» герою показывают новые устройства в лаборатории. А мы с нетерпением ждём, как он будет их использовать, чтобы сюжет получил развитие.
  
• Когда смотритель отеля в «Сиянии» Стивена Кинга упоминает клапан сброса давления на отопительном котле, вы понимаете, что он взорвется, чтобы так же дать развитие сюжету.
  
• В пьесе Лилиан Хелман[2] «Лисички» мы видим следующую сцену: горничная несёт стеклянный пузырек с каплями от сердца и говорит всем, что она их ни за что не уронит. Вы уже знаете, что как только у отца начнется сердечный приступ, эта бутылочка разобьется.

Заряженное ружье – это обещание или угроза, которые вы выполняете и, тем самым, завершаете свою историю.

Этим ружьем могут быть следующие вещи:

• Великая загадка: санки с надписью «Роузбад» в фильме «Гражданин Кейн» показаны только (!) после того, как персонажи прекратили свои поиски. Обратите внимание на «интервью» – ядро кинодрамы «Внезапно прошлым летом»[3]. Вся эта пьеса – долгая насмешка, ведущая к короткой драматической истории. Это присуще многим и многим драмам, проходящим в залах суда.
  
• Ружьем может быть и физический процесс. Беременность – хороший способ ограничить вашу историю девятью или десятью месяцами. Например, «Ребенок Розмари»[4]. Или «Кабаре»[5]. С её помощью вы можете связать прошлые действия персонажей с их настоящим, изменить или уничтожить их. Еще один пример – Кишки, где первая строка говорит:
• «…эта история длится столько, сколько вы способны не дышать, и ещё чуть-чуть …». Затем начинаются две истории, после которых мы забываем о «ружье».
  
• Ружьём может быть обратный отсчет: фактический календарь или часы. Будь это «48 Часов» [6]или «Вокруг Света за Восемьдесят Дней».

Во всех этих формах «ружьё» – это инструмент, который помогает сократить историю и привести её к решающему моменту до того, как она слишком затянется и потеряет интенсивность.

Из-за сцены в первом акте пьесы Чехова «Чайка» этот приём обычно называют «заряженное ружьё». В ней герой заряжает ружьё и оставляет его. Конечно, до конца пьесы зрители ждут выстрела.

В колледже и позже на уроках по обслуживанию дизелей, я ненавидел уроки, где учитель предполагал, что все знают то же самое, что и он. Обычно никто не рисковал, чтобы не выглядеть дураком, задав ему самый простой, очевидный вопрос. Так что мы все сидели, скучали в неведении, пока учитель все глубже и глубже погружался в восстановление хладагента автомобилей или схему электропроводки. Господи, благослови того студента, который все-таки однажды спросил: «Каким образом работает теплообменник в жаркие дни?» или «Что такое открытый контур?»

К студенту, что решил признаться в своей тупости и рискнул спросить хоть что-то, после уроков подошел почти каждый из нас и поблагодарил его за то, что он задал те вопросы, о которых мы все боялись спросить.

Если техника «заряженного ружья» покажется вам слишком простой или очевидной, вспомните, что когда я начал писать свои рассказы, у меня таких знаний не было. Хотя техника и выглядит грубой, ни на одном из моих курсов в колледже о ней никто не упоминал.

В результате мы с моими сокурсниками писали бесконечные истории и новеллы на тысячи страниц и, казалось, не было им конца.

Заряженное ружьё может быть и грубым, очевидным, и столь тонким, что читатель будет очарован.

Если вы считаете этот способом устаревшим и неуклюжим, прочтите рассказ Марка Ричардса [7] «Это Мы, Отлично» из его сборника «Лёд на Дне Мира».

В этой истории маленький мальчик описывает «карни»[8], который следит за работой парка развлечений. Особенно мальчик описывает его татуированные руки как своего рода татуировки, что кажутся тёмно-синими, когда вы глядите на них через решетку камеры местной тюрьмы.

Когда в рассказе появляется такое описание, это выглядит нелепым. Читателя коробит от сравнения, чуждого жизненному опыту маленького мальчика. Читая, вы встряхиваете головой и думаете, что Марк Ричардс неумело вставил это описание. Но после прочтения истории, быть может, через долгое время, вас будто ударит молния, и вы поймете почему Ричардс описал эти татуировки в такой чрезмерно сложной манере.

Это и есть – заряженное ружье, которое ведёт к сцене произошедшей после того, как рассказ закончен. Здесь, на середине рассказа, мы получаем намёк на скрытое за последней страницей, будущее. Ружьё заряжено. Мы забываем о нём. А затем, читая заново или вспоминая написанное, мы обнаруживаем истинную историю – прекрасный финал.

Иногда у вас есть ружье ещё до того как вы начали писать. Вы вешаете его на стену и продолжаете свой рассказ. Но, гораздо чаще, у вас нет такого оружия. И после двухсот страниц начинается паника, так как кульминации всё ещё нет. Тогда вы перечитываете свои первые главы и находите забытую деталь или персонажа, вычеркнутого ранее. Вы можете вернуть эту деталь назад и использовать ее как ружьё, немного изменив текст.

Создать хаос, который вам так нужен – айсберг для «Титаника». Или наоборот убрать созданный хаос – санки в фильме «Гражданин Кейн».

Для всех тех, кто считает заряженное ружьё плохим приёмом, говорю следующее: продолжайте пытаться. То единственное, что говорит о его качестве – это то, как хорошо вы его спрячете.

Эссе 6. «Мыслительные» глаголы

Через шесть секунд вы начнёте меня ненавидеть.

Но через шесть месяцев станете писать лучше.

Начиная с этого момента и, как минимум, следующие полгода вы не должны использовать «мыслительные» глаголы. Такие как: «Думать», «Знать», «Понимать», «Осознавать», «Верить», «Хотеть», «Помнить», «Представлять», «Желать» и сотни других полюбившихся.

В список также следует включить глаголы: «Любить» и «Ненавидеть».

И туда же добавить: «Быть» и «Иметь», но мы вернёмся к ним позже.

До Рождества вы не должны писать: «Кенни хотел узнать, не рассердилась ли Моника на то, что прошлой ночью он куда-то ушёл…»

Вместо этого вам нужно раскрыть это предложение так, чтобы получилось что-то похожее на: «Когда не ночевал дома, он опаздывал на последний автобус; приходилось искать попутку или ловить такси, чтобы добраться домой и увидеть будто бы спящую Монику. Она притворялась. Притворялась, конечно, ведь девушка никогда не спала так тихо. А по утрам ставила в микроволновку только свою чашку с кофе. Его - никогда».

Вместо персонажей знающих всё, теперь вам нужно показать читателю детали, позволяющие ему узнать этих самых персонажей. Вместо героя, желающего чего-то – описать всё так, чтобы это захотел читатель.

Вместо того, чтобы сказать «Адам знал, что нравится Гвен».

Вам должно написать: «Когда на переменах Адам открывал свой шкафчик, Гвен всегда стояла, прислонившись к нему. Она закатывала глаза, делала шаг в сторону, оставляя черный след каблука на крашеном металле и запах своих духов. Кодовый замок всё еще хранил тепло её задницы. И на следующей перемене, Гвен будет стоять на этом месте снова».

Проще говоря, больше никаких сокращений. Только точечные, чувственные детали: действия, запахи, вкус, звук и ощущения.

Обычно авторы используют «мыслительные» глаголы в начале параграфа (в такой форме их можно назвать «Тезисными заявлениями», и я покритикую их позже) для того, чтобы показать идею параграфа. И всё, что следует за ними, призвано проиллюстрировать их.

Например: «Бренда понимала, что не успевает. Пробка тянулась от моста вперёд еще на восемь или девять перекрестков. Батарея телефона разрядилась. Дома нужно выгулять собак, иначе придётся вычищать весь тот бардак, что там случится. Плюс ко всему, она ещё пообещала полить цветы соседки…»

Вы видите, как «тезисное заявление» в начале параграфа крадёт силу всех последующих фраз? Не делайте так.

Если ничего другого не остается, уберите первое предложение и вставьте его после всех остальных. Ещё лучше, измените его и напишите: «Бренда ни за что на свете не успела бы сделать всё это в срок».

Мышление – абстрактно. Знания и вера неосязаемы. Ваша история всегда будет гораздо сильнее, если вы просто покажете физические действия и черты вашего персонажа и позволите своему читателю самому думать и познавать. Любить и ненавидеть тоже.

Не нужно говорить читателю: «Лиза ненавидела Тома».

Вместо этого постройте историю так, как это делает адвокат в суде –  деталь за деталью. Представляя одно доказательство за другим. Например:

«Во время переклички, в долю секунды, после того как учитель произнёс имя Тома и прежде чем он ответил, прямо в этот же миг, Лиза была готова громким шепотом сказать: «Подтирка для жопы», прямо перед тем, как Том, произнесет «Здесь»».

Одна из наиболее распространённых ошибок, которую совершают начинающие писатели – позволять своим героям оставаться одним. Когда вы пишите, вы можете быть один. Читатель тоже может быть один. Но ваш персонаж должен оставаться в одиночестве как можно меньше времени, потому что одинокий персонаж начинает думать, беспокоиться или интересоваться чем-либо.

Например: «Ожидая автобус, Марк начал беспокоиться о том, сколько времени займёт поездка…»

Лучше было бы: «В расписании было написано, что автобус придёт в полдень, а на часах у Марка было уже 11:57. Видна была вся дорога до самого торгового цента, и никакого автобуса на ней не было. Наверняка водитель припарковался на повороте, в дальнем конце дороги, и решил вздремнуть. Шофёр дрыхнет без задних ног, а Марк вот-вот опоздает. Или, того хуже, водитель напился, приедет сюда пьяным и возьмёт у Марка семьдесят пять центов за смерть в жуткой автокатастрофе...»

В одиночестве герой просто обязан впасть в фантазии или предаться воспоминаниям. Но даже в этом случае вы не имеете права использовать «мыслительные» глаголы или любые родственные абстракции.

Ах, да – вы также можете забыть об использовании глаголов «забывать» и «помнить».

Больше никаких переходов типа: «Ванда помнила, как Нельсон расчесывал её волосы»

Вместо этого: «Тогда, на втором курсе, Нельсон расчёсывал ей волосы, мягкими, бесконечно долгими движениями руки».

Повторяю еще раз – раскрывайте. Не пишите коротко.

Ещё лучше – столкните одного героя с другим. Пусть они встретятся, и начнётся действие. Позвольте их поступкам и словам показать их мысли. Сами же держитесь подальше от того, что происходит у них в голове.

И пока вы избегаете «мыслительных» глаголов, будьте очень осторожны, используя блёклые глаголы, такие как «быть» и «иметь».

Например:

«Глаза у Анны были голубыми»

Сравните:

«Анна закашляла и замахала рукой перед лицом, отгоняя сигаретный дым от своих бездонно-голубых глаз, а затем улыбнулась…»

Вместо пресных, утверждающих «быть» и «иметь», постарайтесь скрыть сокровенные детали того, кем на самом деле является персонаж, в его поступках или жестах. По своей сути, таким образом вы визуализируете свою историю, вместо того чтобы просто рассказывать её.

После того, как вы научитесь раскрывать своих персонажей, вы всегда будете ненавидеть тех ленивых писателей, которые пишут, ограничиваясь лишь: «Джим сидел возле телефона, задаваясь вопросом: почему Аманда до сих пор не позвонила».

Пожалуйста. Теперь можете ненавидеть меня сколько угодно, но не используйте «мыслительные» глаголы. После Рождества, можете пускаться во все тяжкие, но я готов поспорить с вами на деньги, вы сами этого не захотите.

Коротко о марафоне

• Каждый вторник читай новое эссе Чака Паланика,
• Выполняй до субботы новое задание и отправляй его нам,
• Ограничься пятью тысячами (5000) слов,
• Присылай рассказ нам на почту kot.brod.book@gmail.com,
• В качестве темы письма к этому эссе укажи «Чак Паланик. эссе 5 и 6. Мыслительные» глаголы»
• Не забудь указать свои ФИО и занятость (ученик средней школы/SEO-специалист/портной...),
• Укажи, пожалуйста, свой телефон, чтобы мы могли оперативно с тобой связаться,
• Если ты уже указывал свои контактные данные в предыдущем письме, всё равно укажи их в новом. Писем приходит много, всех участников нам не запомнить.
• Победители каждого этапа получают значок «Кота Бродского» и рецензию!

[1] Комедийный кинофильм, снятый режиссёром Блэйком Эдвардсом с участием Одри Хепбёрн и Джорджа Пеппарда. Экранизацияодноимённого романа Трумена Капоте. [вернуться]

[2] Лилан Хеллман (1905 – 1984) — американская писательница, сценарист и драматург. [вернуться]

[3] Психологическая кинодрама режиссёра Джозефа Лео Манкевича (1959) по одноимённой пьесе Теннесси Уильямса. [вернуться]

[4] Американский психологический триллер 1968 года Романа Полански по одноимённому роману Айры Левина. [вернуться]

[5] Кинофильм (1972) , основанный на одноимённом бродвейском мюзикле (1966) , который, в свою очередь, создан по мотивам берлинских романов Кристофера Ишервуда. [вернуться]

[6] Аамериканский художественный кинофильм, снятый Уолтером Хиллом, вышедший в 1982 году. [вернуться]

[7] Марк Ричардс (1955 г.р.) – Американский писатель, сценарист и поэт[вернуться]

[8] Карни – слэнговый термин, используемый в Северной Америке для работников передвижных ярмарок. [вернуться]

[9] Драма режиссёра Сидни Поллака о танцевальном марафоне времён «Великой депрессии» 1930-х годов в США. Фильм поставлен по одноимённому роману Хораса Маккоя (1935). [вернуться]