Достать хер? – холодно. 

Показать средний палец? – по щам отхвачу.

Лечь на дорогу? – грязным не возьмёт.

Как остановить этот тёплый джип? 

Тот мужик с ребёнком? Вы серьёзно? Он даже не «голосовал»! Эй, папаша, одолжи-ка малу́ю на пять сек – тачку тормознуть?

Нет ребёнка или хоть котёнка – замёрзни в канаве, псина, всем насрать.

***

17 ноября – скоро зима? – ДА НУ! 

Листья опали, и птички не поют? – ЗАХОТЕЛОСЬ.

Всюду реклама зимней резины и очереди на шиномонтаж? – РАСПРОДАЖА. 

После криминальных новостей об угоне и сбежавшем заключённом промямлили: «Вечером ожидается сильный снегопад, на дорогах гололедица и снежный накат»? – ОБОЙДЁТСЯ. 

«В связи с погодными условиями ГИБДД города просит автомобилистов воздержаться от поездок без крайней необходимости»? – РАССКАЖИ ЭТО СВОЕЙ БАБУШКЕ. 

Никто не слышит просьб и вежливых предупреждений, пока ПМ в кобуре, а ПР в стакане.

***

Ночь. 

Жёлтый свет фонарей и машин, отражённый от свежего снега, возвращался вторичным, чужим, омертвелым, холодным белым. 

Глаза хорошо различали дорогу, а ноги по-прежнему двигались неуверенно, осторожно, оценивая каждый шаг – правильно ли иду, туда ли? Как маршрутка по невыгодному маршруту в безлюдный час, как школьник холодным утром второго сентября, я нехотя полз вперёд, оглядывая всё, что попадалось на глаза, купаясь в путаных мыслях, сбивая каблуками снежную порошу до ледяной корки на асфальте. Воздух всё тяжелее проникал в лёгкие, всё остывал, как пар от запеченной курицы в доме именинника на той стороне моста. Повезло, что снег – не придётся виновато улыбаться на пороге, можно вломиться, плюхнуться за стол и накидаться «штрафными», пытаясь оглушить и оболванить совесть. Глубокая анестезия боковых лобных полюсов префронтальной коры головного мозга, которых так не хватает шимпанзе.

Мне довелось родиться в январе, и прожить до 7 лет в северном прибрежном посёлке, пройти сотни километров до детсада и школы, морозя сопли и ссаные колготки. Морской ветер толкал вперёд, играл в догонялки и проверял нас на прочность всё детство. И всё же сегодня этот сраный снегопад и долбаный ветер высоко над морем заставляли повторять про себя: «Какого хера так сильно? Зачем же прям в рожу?». 

Пальцы на ногах промокли и горели. Череп окаменел и продувался насквозь. Уши стали органом осязания, вместо звуков различая только остро-колющий ветер. Не переодеваться в зимнее до 1 декабря – плохое, плохое решение.

Мимо, поскрипывая снежком, с черепашьей скоростью прокатывались машины. Чтобы не обращать внимания на идущих в том же направлении, автомобилисты с удовольствием разглядывали друг другу зады, вцепившись в руль.

Тебе правда холодно, пешеход? – НЕ ВЕРЮ! Я РЯДОМ И МНЕ НИЧЕГО. ПОКАЖИ НАМ, НАЧНИ УМИРАТЬ!

Машины впереди что-то объезжали. Большая, как от кондиционера, картонная коробка, слегка припорошенная снежком, валялась у обочины.

Доходяга в курточке, без шапки и перчаток, с огромной коробкой под мышкой заслуживает вашего сострадания? Внутри наверняка что-то важное, раз он прёт её по такой погоде? Попробовать стоит.

Ноша оказалась совсем лёгкой, картон не слишком промок. Пришлось только стряхнуть грязный талый снег со дна, щедро перемотанного скотчем. 

«Проход по мосту закрыт»? – А В ЗУБЫ? 

Чертовски длинный мост. И что на той стороне? – то же самое. Нихера он не работает, нихера никуда не переправляет. Бессмысленное движение. Но стоять и мёрзнуть нельзя. 

Держа коробку под мышкой в правой руке, я задом стал пятиться сторону Чуркина, состроив страдальческую мину, и «голосуя» левой рукой. Поток попутных машин двигался не быстрее, но всё же сидеть без движения в тёплом салоне куда приятнее, чем шагать на морозе. Не сработало. Пришлось взвалить коробку на плечо, театрально пригнуться под «тяжестью», и остановиться. Вскоре рядом притормозила белая «Мазда Трибьют». 

Пункт 12.4: «Остановка на мостах запрещается»? – ТЬФУ. 

Боковое стекло опустилось, коротко стриженая голова с морщинистым лицом высунулась из окна, и на меня уставились два колючих глаза. Повезло – по пути.

***

- Ну, сел? – как будто сам не видел, уточнил водитель. 

- Ага. Спасибо. Холодно – капец.

- Молодой же ещё?

- Да куртка осенняя, ботинки. Шапки нет, перчаток. Задолбался я по этому мосту переться.

- Устал?

- Замёрз. Да и устал. Бежал аж с Молодёжной.

- Бежал? – спросил мой собеседник, нахмурившись.

- Ну, не прям бежал. Быстро шёл.

- Надоело?

- Да. Пешком-то быстрее было бы, но в машине хоть тепло, а я не тороплюсь. 

- А куда в такую погоду?

- К знакомым на день рождения.

Вот блин! Подарок! Где теперь его достать? 

Как будто прочитав мои мысли, Подобравший – так я его окрестил про себя – кивнул в сторону заднего сидения:

- Подарок?

- Ага, судьбы. – ухмыльнулся я.

Какой любопытный. Не за это ли ему подарили шрам на горло? Ну ладно, поговорить, так поговорить. Может, денег сэкономлю.

- Почему решил подобрать? – спросил я, чтоб поддержать разговор.

- Да, просто.

- Можешь объяснить? Вот ты едешь такой за рулем. Тебе тепло, всё по кайфу, музычка там, все дела. Ну или злой, как собака, пофиг. И тут я прусь куда-то, придурок, по снегу, да ещё с коробкой. Какого хрена тебе не ехалось мимо? Почему тормознул? – бывает, я дурачусь, задавая тупые вопросы незнакомым людям.

- Захотелось.

- Ммм…Нет, это просто глагол. Конкретно: чего, почему? Подвезти? Пообщаться? Меня или вообще любого?

- Тебя.

- Пожалел? Или чтоб время убить?

- Убить.

Вперёд – назад, влево – вправо, насколько хватало взгляда, по дорогам тянулись красные реки стоп-сигналов. Всюду слышались пробуксовки. 

Пункт 5.1: «Для эксплуатации на обледеневшем или заснеженном дорожном покрытии допускаются зимние шины с остаточной глубиной рисунка протектора не менее 4 мм, маркированные знаком в виде горной вершины с тремя пиками и снежинкой внутри»? – МНОГАБУКАФ. 

Пара градусов ниже ноля, слабые осадки – и город на коленях, а над ним ритмично пыхтит Зима, с удовольствием утрамбовывая снег во все отверстия. Как моряк после девяти месяцев в рейсе. Ровно девять. Плюс-минус. Так что никаких предварительных ласк. Жёсткое порево на всю ночь.

- Та-а-а-к... – обречёно выдохнул Подобравший и сплюнул за окошко.

- А знаешь, из-за чего всё это? Что послужило причиной? – всё ещё в шутку поинтересовался я.

- Что же?

- Ты. Ты – причина того, что стоишь сейчас в пробке, взял попутчика и сидишь со мной в одной машине. А знаешь, в чьей власти всё изменить? – на меня иногда находит от скуки: несу всё, что взбредёт в голову.

- В твоей?

- Да! Я могу освободить тебя от себя, изменить ситуацию. Ты взял меня из-за этой…как её…ну ты понял. Получается, всё дело во мне и в этой, ну картонной... как это слово?

- Коробке?

- Да!

- Так что же в твоей коробке?

- Акростих получился. Словесный, ха-ха. Да не морщи лоб, я просто дуркую. Короче, я ж просто подобрал её с дороги и потащил, надеясь, что кто-то возьмёт. Так что, в коробке – моя удача, дом, горячий ужин, бухло, друзья и тёплая постелька. Вот так…

На ползущей впереди и справа машине ДПС включились проблесковые маячки с сиреной, она резко приняла влево, перекрыв нам проезд. Сзади напирал автомобильный поток, слева – ограждение моста. Над крышей патруля показалась шапка с кокардой и чёрное дуло. Сирена смолкла, и громкоговоритель потребовал выйти из машины с поднятыми руками.

- Заточку мою срисовали, суки.

***

Звук двигателя больше не грел слух. Прошло полчаса. Мост опустел. Вторая патрульная машина подпёрла сзади – не выбраться. В правой руке Подобравший по-прежнему держал длинный охотничий нож, направляя остриё то в лобовое стекло, то на меня:

- Со мной пойдёшь, понял?

- П-п-онял. – меня всё сильнее вжимало в сидение, как при взлёте, – Ментов…менты везде…скоро будут…они же со стволами! Ты врубаешься? Нас завалят!

- Да похер! Я в зону не вернусь. Завалят – завалят. И тебя с собой заберу. Ты против?! 

Я не нашёл правильного ответа.

- Э, не подходи, а то кишки пущу! – крикнул он в приоткрытое окно, и обратился уже ко мне. – Так чё ты, умирать не хочешь? Или на зону? Чистенький что ли? Ты коробку стырил?

- Да нет, нашёл на дороге, реально.

- Там бабло? 

- Да не знаю я.

- Завалю! Рассказать, за что я первый срок получил, а? За отчима. По школе ещё. Нашли с брательником меньшим на огороде гнездо мышиное, а там розовые, маленькие такие, с полмизинца, мышата. Пищат, а мамки нет. Ну, мы-то, детвора, сдуру понесли старшим показать. А отчим: «Мыши огороду вредят», - говорит. Салярой облил и спичку бросил, у нас на глазах. А, не – прикурил сначала. Последнюю свою сигарету, сука. Рожа у него – на твою похожа. Дальше уже мамка меня от крови отмывала. Отчим – в мясо, а я, как в бреду: всё перед глазами эти мышата.

Он молчал минут пять, потом перевёл на меня ошалелый взгляд, как будто только что обнаружил, что не один:

- Чё в коробке?

- Честно – не знаю. Валялась просто. Отвечаю. По весу, как пустая.

- Давай посмотрим, – по интонации это была не просьба, – может, там и для меня удача завалялась.

Я достал коробку. Не теряя из виду меня и полицейских, он почти по рукоять вогнал нож между верхними створками крышки и одним махом разрезал скотч от края до края.

Открыл. 

Один ещё двигался и беззвучно открывал пасть, запутавшись в тряпках. Двое мертвы. Как те, что уже двадцать лет лежат в земле на заднем дворе одного дома в посёлке у моря. Тот мальчик, что их похоронил в коробке из-под обуви, впрок оплакал всех мёртвых котят на свете.

И он выбросил окровавленный нож на снег.