«Рисовать по-русски»: что такое русский комикс

Существует ли русский комикс?

Фактически он есть. Говорить же о какой-то сформированной национальной традиции пока не приходится. В советский и даже поздний имперский периоды в России, конечно, рисовались последовательные и подписанные картинки, но от комикса в привычном понимании они стоят так же далеко, как сюжетные фрески в средневековых соборах Европы. Российские авторы, которых можно назвать комиксистами — явление конца 80-х. Однако о сформированной индустрии рисованных историй, крепком наборе художников и воспитанной аудитории говорить всерьёз стало возможным только последние пару лет. Можно даже сделать предположение, что конец десятых годов XXI века назовут ренессансом русского комикса, поскольку за каждый месяц 2017-го выходило чуть ли не столько новых книг, сколько за весь 2007 или весь период 90-х годов.

За вековую историю мирового комикса сложились три нерушимых столпа: американская, франко-бельгийская и японская школы. Эти страны и сейчас выпускают чуть ли 99 % от всей массы последовательных иллюстраций в мире. Глобализация основательно размыла границы между национальными традициями — ожидаемо, что на плечи этих гигантов опираются все мало-мальски успешные комиксисты. Изобретённым в этих странах инструментарием пользуется и очень молодая, но всё увереннее обретающая собственный голос, российская индустрия.

Комикс — это несерьёзно!

Об общественном признании культуры комикса говорить пока рано. Последний случай, когда рисованый роман стал инфоповодом за пределами нишевых изданий, случился аж в 2015 году, когда общественники и чиновники переусердствовали в своей охоте на нацистов и попытались снять с продажи русскоязычное издание «Мауса» Арта Шпигельмана. Это комикс об ужасах концлагерей, но сам факт присутствия свастики на обложке показался им посягательством на сакральный образ победы в Великой Отечественной Войне. «Московский дом книги» тогда убрал «Мауса» с прилавков с формулировкой «такая серьезная тема была представлена в виде комикса». Это лишний раз подтверждает, что массовый читатель пока не готов воспринимать комиксы как нечто более серьёзное, чем похождения героев в трико. Чиновникам так вообще нет надобности заглядывать под обложку, чтобы составить своё экспертное мнение.

К счастью, на желании отечественных авторов создавать любопытные и оригинальные произведения это никак не сказывается. За последние пару лет в узком кругу комиксистов появилось свои звёзды, бунтари и изобретатели, а количество российских комиксов на прилавках уже позволяет сделать срез тем и тенденций.

Лучшие комиксы в России — не о супергероях, но именно успеху киновселенной Marvel мы обязаны сегодняшнему их обилию в магазинах. После релиза первого фильма о «Мстителях» крупные издательства заваливают аудиторию переводами американского мейнстрима, они неплохо продаются. На волне популярности супергероики в 2012-м сын миллиардера и владельца холдинга News Media Арама Габрелянова, Артём, на родительские деньги открывает убыточное и абсолютно авантюрное с точки зрения бизнеса издательство Bubble.

Первая линейка героев студии “BUBBLE”. Слева направо - Бесобой, Инок, Майор Гром, Красная Фурия Это практически благотворительный проект. Он закупает дорогущее оборудование, снимает помещение и садит на зарплату штат художников и сценаристов. В киосках и магазинах печати с тех пор можно каждый месяц купить выпуск одной из серий о русских супергероях. «Бесобой» — про бывшего военного, истребляющего нечисть из двух волшебных пистолетов. «Красная Фурия» — про гиперсексуализированную шпионку. «Инок» — про путешествия по российской истории при помощи силы православия. И «Майор Гром» — тогда и сейчас это самая успешная линейка про питерского полицейского, сочетающего в себе качества Шерлока Холмса Гая Ричи и Дяди Стёпы.

Качество изданий — отличное. Мастерство художников,чаще всего, на высоком уровне. Но от привкуса вторичности и клюквы после прочтения этих комиксов избавиться сложно. Появление Габрелянова на рынке — это однозначный скачок вперёд. До него покупка комикса означала весомую трату на дорогую переводную книгу с сюжетом 20-50-летней давности. Теперь можно за 50 рублей в месяц получать вполне пригодное импортозамещение американского мейнстрима.

Пройдут долгие пять лет прежде чем издательство повысит качество историй или хотя бы выйдет в плюс по затратам. Ощущение того, что если комиксы рисуются — значит это кому-то нужно, поселяется в головах других издателей. Плюс — в комикс-шопах появился необходимый объём продукта российских авторов, чтобы выделить им отдельные стеллажи.

Поколение Y

Хоть первые комиксы Bubble и были неприкрытым заискиванием и подражанием большой американской двойки (Marvel и DC), в них уже просматривалась попытка адаптировать для искусства последовательных изображений так называемые культурные коды российского читателя. В рисунках и диалогах можно найти кучу отсылок к советским фильмам и мультфильмам, литературной классике да и просто повседневной жизни россиян. Ниша супергероики и по сей день — полноправная вотчина Артём Габрелянова, но тренд на адаптацию культурных образов и смыслов постсоветского пространства на почву комикса, развивается и по сей день. Наивно было бы утверждать что это исключительно заслуга Артёма. Интерес к визуальному переосмыслению своего прошлого — это самое часто используемое творческое сырьё для современных комиксистов.

В основной массе они представлены поколением миллениалов. Они воспитываются в девяностые и это отпечатывается на творчестве. Это не только ностальгия по жвачке «Love is...» и «Черепашкам-Ниндзя» на кассетах. Первая и до сих пор, пожалуй, самая значимая попытка в комиксе осмыслить происходящее вокруг ребёнка в те годы — это вышедший в 2015-м «ШУВ» Ольги Лаврентьевой. Если раньше вы не имели дело с авторским комиксом, «ШУВ» покажется несколько шокирующим культурным опытом. Грубый и мрачный рисунок показывает детей, растущих на даче под Санкт-Петербургом. Они играют в игры, наполненные тэгами, услышанными от родителей и из телевизора. Чечня, путаны, новый русский, суицид, война, переворот — персонажи слишком юны чтобы осознать ужас разыгрываемых ими сценок, чем сильно пугают взрослых, но это реальность, в которой доводится жить. Однажды сосед застрелился, а поскольку 90-е — время, когда о смерти приходилось слышать часто, новость вызывает у персонажей не страх и сострадание, а жажду узнать подробности. Тут «ШУВ» приобретает черты мета-комикса, поскольку по ходу расследования дети сами рисуют комикс. Сначала это хаотичные чирканья карандашом с корявыми надписями, но по ходу взросления героев, взрослеет и их мастерство.

Сценарист и художник Ольга Лаврентьева тонко передаёт синхронизацию мировоззрения ребёнка и его способности отображать увиденную реальность в творчестве. Глазами ребёнка рассказывается о гнетущей атмосфере, нависшей над всеми в стране в кризисный период. Слова, которые её герои используют для своих персонажей, как будто подслушаны у взрослых. Детским языком комикса описываются спивающиеся взрослые, падшие женщины и опустившиеся интеллигенты. Иногда образы «ШУВа» балансируют на грани хтоническо-социального ужаса и пропитаны эстетикой смерти и мистики, но никогда не переходят на сторону пошлой чернухи.

Такие комиксы не стремятся к правдоподобности в рисунке, в этом их прелесть. Через грубую фактуру, игру с пространством страницы и галлюциногенность происходящего они способны передать больший смысловой спектр, нежели анатомически точные изображения. Хороший комиксист в своём сознании преломляет реальность. Ищет смыслы в формах и фактуре. Арсенал изобразительных приёмов в комиксе огромен, и правдоподобность — лишь один из них. Если образ тщательно продуман, то под его внешней простотой может скрываться большое количество непроизносимых идей, которые легче нарисовать, чем описать словами.

Приобрести комикс «ШУВ»: Лабиринт

Меньше слов

В пример того, как удачно и понятно работает визуальная метафора — «Полуночная земля» Юлии Никитиной. Это нон-фикшн от комикса. Лирический персонаж — сама Юлия. Она уже давно стала звездой сборников и альманахов и даже издала фэнтези трилогию «Путешествия чародея», но звездой её сделали именно нарисованные воспоминания о взрослении в Салехарде.

О сложном сюжете тут говорить не приходится. Девушка коротко описывает чувства и мысли по поводу холодного и изолированного города. Она мастерски работает с орнаментами, графикой и линиями и намеренно избегает объёма в изображении. Темнота, одиночество и холод становятся непосредственными участниками происходящего, давая знать о себе через детали. Будь то морозные узоры на окнах или чернота за пределами столба света исходящего из уличного фонаря. Минимизируя количество текста в комиксе, она компенсирует необходимые смыслы ёмкими иллюстрациями.

Есть в «Полуночной земле» и исследовательская ценность. О городах Заполярья (особенно в период 90-х) мало кто говорил в популярной культуре. Здесь вырисовывается полная картина глубинных переживаний подростка, остро рефлексирующего на всё, что окружает его в этих недоброжелательных широтах.

Приобрести комикс «Полуночная земля»: Лабиринт

Неограниченные возможности

Русский комикс находится в такой ситуации, когда перед ним открыт целый фронтир неизведанных тем. Яркий тому пример — «Я слон» сценариста Владимира Рудака и Лены Ужиновой. Это тоже попытка поговорить о себе, а конкретнее — о жизни с ограниченными возможностями.

Главный герой прикован к инвалидному креслу и ассоциирует себя, как нетрудно догадаться, со слоном, таскающим с собой неприятную на вид тряпичную куклу. Если слон — это своего рода аватар души сценариста, толстокожой и неповортливой, то тряпичная кукла — символ того, как его видят окружающие — дряблое и несамостоятельное тело. По ходу рассказа о себе Владимир Рудак затрагивает весь спектр социальных проблем, с которыми сталкиваются маломобильные люди. Например зависимость от больниц и невозможность найти себе пару. И что гораздо важнее — недостаток честного отношения к себе. Человек с физическим недостатком рефлекторно воспринимается остальными как герой, несчастная душа или обуза, а ведь главное чего хотят многие из таких людей — чувствовать себя полноценным хотя бы в общении.

Стремление окружающих подбодрить, пожалеть или показать себя хорошим человеком за счёт инвалида — всё это может угнетать не хуже прямого пренебрежения. Рисунок позволяет говорить о таких сложных вещах просто, легко и без надрыва. Именно говорить, а не натужно исповедоваться.

«Я слон», без сомнения, примечательная книга, но ряд претензий к ней есть. Изначально это пьеса, которая в силу разных причина так и не была поставлена на сцене. И рисунок здесь, при всём картунистском мастерстве Лены Ужиновой, вторичен. Если убрать из комикса весть текст и оставить иллюстрации, он остаётся понятным и занимательным — это признак хорошего комикса. Если текст без картинок остаётся самоценным — тут, скорее всего, есть какие-то проблемы. «Я слон» ближе ко второму варианту: признаки того, что изначально это именно сценарий, слишком явственны.

Хотя тут, наверное, можно говорить о педагогической роли иллюстраций как об инструменте общения с самой разной аудиторией. Не зря же произведение включили в список «значительных и необыкновенных детских книг разных стран мира», по версии Международной детской и юношеской библиотеке Мюнхена в 2017 году.

Приобрести комикс «Я — слон!»: Лабиринт

Пельмени, водка и космонавты

Всё перечисленное говорит о серьёзных и больших темах, но не стоит думать что примечательные книги существуют только в этом сегменте. Издательство Jellyfish Jam занимается переводами популярных серий. И в последнее время всё чаще даёт возможность заявить о себе молодым авторам, рисующим в развлекательных жанрах. Сценарии для комиксов «Победители невозможного» и двухтомника «Фронтир» написаны Алексеем Воклвым, но рисовали разные художники. По концепции проекты похожи: это незамысловатые фантастические истории, в каждом рисунке использующие отсылки на поп-культуру — фильмы, романы, другие комиксы, рекламу и российские телешоу.

В «Победителях невозможного» палка немного перегибается. Художник Алексей Горбут безмерно талантлив. До работы над книгой он поставил перед собой задачу соединить советскую фантастику и американские комиксы Серебряного века. Тут есть развёрнутые и продуманные оммажи на Стругацких, Булгакова, Булычёва и других культовых писателей. В них вплетаются Джек Кирби, классические аниме и «космическая одиссея» Кубрика. Всё происходит в наше время, но в параллельной России, где до сих используется ламповая электроника и от каждого кадра веет советским ретро. Авторами проделана громадная стилистическая работа, но под всем этим слоем аллюзий, к сожалению, теряется сюжет. Какую-то логику или смысл происходящего проследить очень трудно, а многие эпизоды происходят просто потому, что происходят.

Похожая ситуация ситуация и с дилогией «Фронтир». Художник Евгений Францев называет её — пельмени-вестерн (по аналогии со спагетти-вестернами). Время и место действия — постапокалиптическая Россия, в которой внезапно все двинулись на ковбойской теме. Мир выглядит как помесь «Безумного макса» и Fallout, построенная на руинах Подмосковья с Клинтом Иствудом еврейского происхождения в главной роли. И кактусы. Много кактусов!

Хотелось бы закинуть это издание в ящик с неуклюжими попытками импортозамещения, но как же круто тут всё сделано! Женя Францев практически каждое интервью заканчивает наставлениями молодым художникам типа: «Учите академический рисунок. Можете его не придерживаться, но знать вы его обязаны». И он тысячу раз имеет на это право. Во «Фронтире» каждый второй разворот можно смело распечатывать в большом формате и вешать на стену. Образы проработаны, агрессивны и сочны. Перечислять количество референсов к продуктам поп-культуры вообще не имеет смысла, поскольку список всё равно останется неполным.

Приобрести комикс «Фронтир»: Лабиринт

Особое место в пласте комиксов, увлечённых постмодернистской игрой, занимает пост-советская кайдзю драма «продукты 24» Виталия Терлецкого и Артёма Бизяева. Это типичная японская история о том, как посреди города бьются два огромных робота. Только делают они это не в Японии, а в универсальном спальном районе. Один робот сделан из ларьков и павильонов, второй — из панельных многоэтажек. И во всём этом рок-н-ролле есть такая щемящая душу тоска и такой слой подсмыслов, что после прочтения будто приближаешься к разгадке потёмок русской души. Это, конечно, не Лев Толстой от отечественного комикса, но как минимум Сергей Довлатов.

Приобрести комикс «Продукты 24»: Лабиринт

Самиздат в массы!

Может показаться что достойные комиксы в нашей стране не могут обойтись без ностальгии и воскрешения символов былых эпох. Это не совсем честное утверждение. Да, последние пару лет мы действительно имели дело с большим количеством комиксов, смотрящих в прошлое, но за эти пару лет и появилось то, что можно без натяжки назвать культурой комикса в России. Авторы, которые сейчас внутри индустрии считаются звёздами, пришли на пустырь, апелляция к недавнему прошлому — вполне естественный творческий рефлекс.

Мария Богатова — «Габитус». Издательство «КомФедерация»Женя К. — «Ирвинг. Злой волшебник». Издательство «КомФедерация»Урюрюк — «Дрязготня и склоки». Издательство «КомФедерация» 

Приобрести комикс «Ирвинг. Злой Волшебник»: Лабиринт

Приобрести комикс «Дрязготня и склоки»: Лабиринт

Попытки привить отечественному потребителю привычку читать комикс до этого предпринимались почти каждое десятилетие, начиная с 80-х, и каждый раз приходилось начинать заново. Мы сейчас находимся в той точке, когда у русского комикса получилось. Уже открыто слишком много комикс-шопов, издательств и школ, чтобы всё опять не кануло в лету. Так, издательство «Комфедерация» весь 2017-й провела за титаническим трудом вытаскивания из андерграунда и тёплых пабликов «ВК» совершенно оголтелую молодёжь. Они рисуют такое, что даже начитанному человеку трудно как-то осмыслить. Представить ещё три года назад, что это будет печататься большими тиражами и свободно покупаться, было трудно. Короче говоря, если уже и включаться в мир отечественных рисованных историй, то лучшего времени не найти.